- 45
- 8
ПРЕАМБУЛА
ЗАПИСЬ С ИНТЕРВЬЮ
Звуки включения видео-аппаратуры. Дальнейшая стабилизация изображения. Перед объективом находился стол с двумя фигурами, сидевшими с противоположных сторон. Сама комната была до жути тёмной, едва ли что-то можно было различить по краям. Оператор несколько раз фокусировался то на фигуре поодаль, то на той, что сидела поближе. Следом камера была зафиксирована в нейтральном положении. Первым признак жизни подал ближний. Фигура эта была одета в рубашку с подтяжками, сероватые брюки и коричневые туфли. Сильнее всего камера могла запечатлеть сальные волосы этой фигуры, отражавшиеся светом от лампы у потолка. И хотя лицо было повёрнуто не в сторону объектива, было отчётливо видно, каким уставшим был этот человек.
- Снимаем? - Спросил тот, обращаясь к оператору. Оператор кивнул, показывая большой палец свободной руки. - Отлично, тогда приступим.
Мужчина несколько раз прочистил горло, принял удобную позу, облокотившись о спинку стула, а затем продолжил:
- Командующий отдела внутренних расследований - Майкл Лоури. После его слов прошло небольшое затишье. Лишь писк камеры нарушал всю тишину. Лоури ожидал ответа от человека вдалеке.
- Чего уж там... Офицер полевой подготовки... - Тот несколько раз кинул взгляд на камеру, а затем вновь повернулся к Лоури. Казалось, он не совсем доверял ему. Было некое чувство предостережения, что виднелось на его лице, - Алекс Мэйсон. - промолвил тот, нервно вздыхая.
Лоури кивнул, параллельно постукивая пальцами по столу. Для командира весьма серьёзного отдела он хорошо сохранился. Седина по бокам хоть и давала о себе знать, не являлась поводом для скорейшего ухода на пенсию.
- Сколько времени Вы работаете в департаменте, офиц-... - Запись идёт в стремительной перемотке, слышны лишь обрывки фраз. Наконец, она останавливается на, пожалуй, самом интересном. Лоури обратился к Алексу:
- Не могли бы поподробнее рассказать о Вашей жизни до карьеры в полиции, офицер? - Он держал одну руку на столе, окидывая Алекса проницательным взглядом. Алекс закатал глаза, то и дело пытаясь удобнее усесться за креслом:
- Родился в ч-... - "Пожалуйста, зарядите устройство". Запись обрывается, ознаменовывая её завершение.
АКТ I
КАМНЕМ ВНИЗ
Пыльная квартира. И вправду пыльная, ведь редко когда её хозяин любил убираться. Вдобавок, на полу комнат то и дело виднелся срач в виде кучи всякого барахла: тряпки, пустые бутылки и прочий мусор, который раньше считался мебелью. Где-то полёживал спортивный арсенал, которым владелец квартиры некогда пользовался, но с просрочкой абонемента такое удовольствие пришлось прекратить. В общем: не переезд, а чистое разочарование. А ведь обещали сказочное место, ага... Вид из этой квартиры показывал всю четность того места, где она находилась - окраина Гетто. Не самое лучшее место, но а что поделаешь - таковы прелести Лос-Сантоса. И вот, раздаётся скрежет ключей, входивших один за другим в замочные скважины. Скрип. У порога оказался парень. Парень лет 20-23-х, не меньше. Вид у него был не самый радужный, ведь каждодневная рутина по самоконтролю, учёбе и прочего ненароком доводила того до ментального взрыва. Но он надеялся, что все когда-нибудь образуется. А пока надо было найти себе хоть какое-нибудь дело, чтобы не сидеть сложа руки. Надо же было чем-то заняться в этом кошмаре. Волосы были подстрижены "тяп-ляп", лицо уставшее, под глазами наблюдались мешки. Многочисленные часы без сна приводили к тому, что теперь у этого бедолаги развилась зависимость от успокоительных. Но одними успокоительными не обошлось - в ванном шкафчике образовался целый склад по различным препаратам разного уровня воздействия. Доходило и до наркотиков. С горем пополам тот сводил концы с концами, едва оплачивая услуги некогда нанятого им психолога. Если честно, он и сам не знал, для чего ему вообще был он нужен. Войдя внутрь, тот побрёл на кухню, где изрядно попахивало заплесневелыми тунцами и остатками посуды у раковины, сложил всё, что удалось купить в 24/7 (пришлось драться с одним бакланом за бутылку "Дэйли Милк"), а затем, привычным для себя образом, подошёл к домашнему телефону. Каждый вечер, приходя домой, единственное, о чём он надеялся до конца дня - это ответ от представителей полицейской академии. Но ответа не было, лишь строка с нуля сообщениями как назло мозолило глаза. Тот вошёл в зал: Шкафчики с книжками вроде рассказов Киплинга, мемуаров Паспорту и нескольких пособий по владению огнестрельным оружием. Наверное, всё-таки надо было слушаться родителей... Алекс побрёл к старому ящику с экраном. Над нимм стояла полка со всякими сборниками кассет по типу "Закон и порядок", "Полиция Лос-Сантоса" и "Домашнее кино Мэйсонов". Потянувшись к последней, тот дунул на неё, стряхивая всю образовавшуюся пыль, а затем принялся всовывать ту в магнитофон, С включением телевизора на экране виднелось внушительное чёрное пятно, полученное в результате очередных "плохих дней" главного героя. Пошла запись. Потягиваясь во внутренний карман за пузырьком успокоительных. Позволив себе употребить малую её дозу, тот побрёл к дивану и закрыл глаза. Звуки шумов с телевизора. Тот всё глубже погружался в раздумье. Расплывались и воспоминания. В голову приходили разные отрывки его жизни: то, как вместе с другом ему приходилось обшарпывать местные ларьки с видео для взрослых, то, как терпеть не мог все эти семейные видео отца, и то, как... впрочем, это ещё предстоит выяснить. С телевизора раздаются крики.
АКТ II
ПОКЛАЖА
Писк ручной видеокамеры. Размывчатость изображения плавно переходит в более-менее стабильную картину. Позади раздаются женские крики. Камера дёргается, а объектив то и дело смотрит куда угодно, но не в эпицентр событий. Белые стены, белоснежный кафель, медицинские оборудования - всё это изрядно мозолило глаза. Когда же они там закончат? Помимо женских криков так же слышны и голоса каких-то людей. Эта суматоха продолжалась по меньшей мере две минуты, пока весь шум не нарушился ещё одним криком. Криком новорождённого. Камера стала дрожать сильнее обычного, пока её объектив не повернулся к источнику крика: фигура в медицинском халате и пеленой в руках. С пелёнки дёргались чьи-то ручки, виднее это стало с приближением камеры к ней. "Мальчик" - ответил доктор, смотря на новоиспечённого отца. К слову, отцом был обычный лесничий. Но на работе ничего не заканчивалось - у лесничего появилась дама его сердца - полевой ветеринар. Много дней и вечеров те проводили друг с другом, обмениваясь взаимной любовью. И когда в новообразовавшейся семье появилось пополнение, счастью не было предела. Ещё несколько секунд видео увеличивалось на фоне лица мальчика, пока не закончилось.
"Домашнее кино Мэйсонов - номер 28! Знаете, я в каком-то роде обожаю снимать всё это. Серьёзно! Словно бы это моя страсть или что-то в этом роде", - камера тряслась вместе с бегом оператора по комнатам. Под объектив попал мальчик на вид 7-8-ми лет. Камера выключается, а следом появляется другой кадр: "Не буду кричать в этот раз, но это домашнее кино Мэйсонов... Я тут пару лосей заприметил, гляньте!" - камера сфокусировалась на лосях, медленно увеличиваясь в обзоре, - "Правда красивые, а?.." - теперь камера вернулась в исходное состояние, несколько раз снимая лицо оператора. С оператором был и мальчик, кое его можно было заприметить на кадре. Бывало, отец возьмёт его с собой в поход, поставит где-нибудь палатку, а затем долгими ночами перед костром расскажет всякие байки о "лесных чудовищах":
- Домаш..., - мужчина хотел, было, снова сделать фирменное приветствие, как его прервал голос мальчика.
- Пап, ну перестань ты! Не видишь, что я сплю?
Камера повернулась объективом к костру, до этого же целенаправленно стояла у физиономии мальчика. Оператор то увеличивал камеру, то отдалял. Он спросил у мальчика:
- Алекс, а не хочешь поиграть со мной? Мы кино поснимаем!
Но ему было как будто всё равно. Леса не привлекали его, а даже наоборот - отвращали. Ему хотелось чего-то большего, а не простых гулянок по лесам. Как быть, если твой отец - особенный?
Ему запомнился случай, когда ему чуть-ли не пришлось остаться на ночь в лесу одному, ведь его отец умудрился потерять его. Уснуть не получалось из-за постоянных шорохов; при голоде оставалось давиться лишь ягодами, от которых его изрядно поносило; попытки построить своеобразный шалаш, что по итогу превращалось в целое испытание - опыта с этим предостаточно.
В школе проблем было не меньше - все в классе знали о проблеме отца мальчика, а потому тот вечно поддавался издевкам со стороны детей. Тыкая пальцем на Мэйсона младшего, все насмехались над ним: "Иди нянчись со своим аутистом-отцом!". К слову, недуг у отца и вправду был связан с синдромом Дауна. С сыном судьба обошлась снисходительнее - тот вырос лишь с обострением лёгких. Учился, развивался, познавал что-то новое, но часто бросал всякий раз, когда было хоть какое-то упоминание о его отце. Частенько поддавался на провокации, поскольку сам ещё не понимал, как на них реагировать. В школе с оценками наблюдались проблемы из-за постоянной демотивации приходить в этот "кромешный ад". В семье были троя - отец, мать и сын. Мама брала на себя большую ответственность в связи с образовавшимся недугом: водила ребёнка в школу, зная, какую проблему вызовет её муж, убирала, готовила, и одновременно уделяла время своей работе! Не женщина, а настоящий воин. Отец - хоть и был главным кормильцем в семье, по большей части вёл себя как ребёнок. Однако, он продолжал любить свою семью, своего сына и жену, не взирая на то, кем он является. Мальчик не любил рассказывать им о своих проблемах, пытаясь решить их своим путём. Было понятно, что он совершенно не приспособлен к жизни без родительского контроля - дай ему волю, совсем потеряется. Летом практически не покидал дом, а лишь засиживался в домашней библиотеке, читая книги. Было в этих "бумажных кирпичах" что-то невообразимое. Подвергался ежемесячным походам в больницы, чтобы всякий раз минимизировать риски бронхиальных симптомов. Но проходили дни, а его состояние не улучшалось. Бывало так, что он просыпался среди ночи, выскальзывал из-под одеяла и, шатаясь, выходил на кухню, стоял, разглядывал вид из окна, затем, решившись, шёл к себе и снова погружался в свою пучину бессознательного. И хотя Алекс был как и многие другие, сам он считал себя для общества более чем странным.
АКТ III
ОДЕРЖИМОСТЬ
Настали юношеские времена. Со взрослением Алекс не стал ни хуже, ни лучше — просто стал сильнее. Его сила проявлялась в росте, силе и некоторой уверенности в себе. Да, это всё тот же закомплексованный парень, но уже начавший понимать, что к чему и как он будет жить, когда вырастет. Надо было решать вопрос о дальнейшем образовании и будущем. Благо, в первом случае ему помогла мама. Настояв на обучении за пределами их города, она предложила тому рассмотреть перспективу обучения в Лос-Сантосе - мегаполисе в штате Сан-Андреас. Кентукки не имел столь обширных перспектив, а потому предложенный выше вариант являлся некой золотой серединой. Конечно, это были несомненные траты, но желая дать ребёнку лучшее, она принимала все риски. Кроме того, Алекс сам уже думал о том, что ему надо учиться за пределами его хабитата, чтобы на равных общаться со сверстниками. Осталось лишь закончить школу. А до тех пор Алекс пробует себя в спорте, ведь надо было куда-то девать образовавшуюся силу? В этом его выручили ежедневные походы в спортзал. Невзирая на его недуг с лёгкими, он подошёл к занятиям с новой страстью. Тренировки приносили даже некоторое удовлетворение. Всю детскую обиду тот вливал именно в насилие. В ходе тренировок познакомился с одним неплохим парнем, звали его Ким. Очень любопытный, но немного насмешливый, он сразу же подкупил юношу своим настроением. Это был тот человек, которого Алекс хотел бы видеть своим проводником в жизни. Как и Алекс, Ким с энтузиазмом относился к обучению за границей. Как никак, если имеется возможность, бери её обеими руками! Понятное дело теперь они стали друзьями, может, даже лучшими. В спортзале Алекс наконец-то почувствовал себя в своей тарелке. Он давно для себя понял, что через силу решаются практически все вопросы. Тот факт, что лишь надавив на человека морально или физически, можно получить соответствующую для себя выгоду - оставался для Алекса правдой. Алекс считал, что овладев боксом, тот наконец покажет миру, кто здесь хозяин. И хотя это выглядело нелепо, учитывая, каким своенравным нытиком он был в детстве, было в этом высказывании некая доля правды. Казалось, он наконец обрёл ту самую панацею от некогда терзавших его проблем и невзгод.
В один день, приходя в зал, Алекс, как обычно переодеваясь в обыденную для него форму, здоровался со многими и, найдя своего приятеля, заявил:
- Знаешь, вот закончу со всем этим, а там, гляди, и до университета недалеко...
Вокруг то и дело падали тела оппонентов по мату. Ким так же понимал, что рано или поздно придётся покинуть родной дом, а потому ответил:
- Ты прав. Во всяком случае, это будет каким-никаким опытом.
Алекс сам пока ещё не определился, кем собирается стать, но, наверное, Лос-Сантос, о котором он так наслышан, сам ему подскажет. Как же он ошибался.
АКТ IV
МЕССИЯ
Тр-р-р-рынь. Тр-р-р-рынь. Тр-р-р-рынь. Прервался храп. Перед глазами лишь лого "DVD" на экране, прыгавшее из угла на угол. Фильм, по видимости, давно закончился. Приходя в себя, окончательно разбудила Алекса ещё одна серия рингтона. Он даже не сразу понял, принадлежал ли этот звук телефону или издавался с телевизора. Впрочем, только сейчас он осознал всю важность этого звонка. Как не в себе, Алекс помчался в коридор, где, опрокинув абажур, подпрыгнул к тумбе с проводным телефоном. Резко дёрнув трубку к уху, последовало небольшое молчание. Вскоре оно прекратилось голосом, принадлежавшим молодой девушке:
- Алло? Это Алекс Мэйсон? - спросила девушка, в то время как на заднем фоне были слышны изрядные клацанья по клавиатуре и нечленораздельные слова. Алекс было подумал, что это какой-то розыгрыш, но быстро ответил:
- Да... да, это Алекс Мэйсон. А Вы ещё кто? - в ответ спросил тот. Не каждый день тебе звонят поздно ночью в попытках узнать, кто ты.
- Академия полицейского департамента Лос-Сантоса хочет оповестить Вас о допущении Вашего участия в программе набора гражданских лиц в полицейскую академию нашего департамента. Могу я убедиться, что говорю именно с Вами?
Тишина. Неужели это, наконец-то, случилось? Тот даже слегка растерялся, но после согласился с абонентом и принялся уточнять всю информацию по этому поводу. Последующие двадцать минут тянулись как часы. Вопрос за вопросом от Алекса требовали развёрнутых, но в то же время ёмких ответов. Было как-то не по себе, а от того всё сильнее хотелось наконец бросить трубку и пойти спать. Но нужно было терпеть - всё-таки, знаменательное событие!
- Спасибо Вам, сэр. Вы будете уведомлены о предстоящем физическом тесте на следующей неделе. Всего доброго, - сказала под конец оператор, и вместе с этим Алекс, чувствуя внутреннюю эйфорию вперемешку с облегчением, положил трубку, даже не попрощавшись. Он не был из тех, кто лучился манерами, и уж тем более, поощрял их. Чего греха таить? Ему до жути хотелось спать. С этими мыслями он и побрёл к обителю его сна - спальне. Она, к слову, была на порядок ухоженнее, даже коврик лежал. Удивительно, но в кровати было даже одеяло. Стирать он пододеяльники не любил, а потому всякий раз тратился на новые. Само одеяло он свернул, положил на кровать и лёг. Остаётся только ждать...
АКТ V
СУДЬБА
Вот он - Лос-Сантос, о котором так говорили люди. Здесь, конечно, не Луисвилл, но и солнца побольше. Вдоль пляжей - пальмы, несколько пальм, пальмы поменьше, потом пошли какие-то постройки и открытые площадки, которые оказались верандами кафе, из окон которых видна вода и отходящий от берега узкий длинный пирс. Мама с отцом были очень горды за своего сынишку, отправляя того сюда. С Кимом тот, конечно, переписывался, но когда нахлынула вся эта рутина с самостоятельным образом жизни - едва ли он находил на это время. С деньгами в руках, Алекс принялся раздумывать, что же могло бы заполнить образовавшуюся пустоту. Университет, точно! После недолгих поисков он нашел в интернете университет Лос-Сантоса и остановился на подготовительном курсе. Можно было попробовать заниматься в университете, но Алекс сомневался, что выдержит все четыре года. Но кто он такой, если даже этого выдержать не мог? Было решено - надо учиться. Хотя он не особенно представлял, чем будет заниматься, он крутил в голове примерный план. То есть раньше представлял, а сейчас не помнил. Поэтому решил заняться алгеброй. Первое, что пришло в голову, - начать вести дневник. На все это ушли почти все деньги, которые он мог себе позволить, но это того стоило - один взгляд на немытые окна снятой квартиры, на грязные столики, на прыщавых студентов в панамах и серых куртках - все это хоть и настораживало его, по прежнему выглядело многообещающим. Каким же наивным он был... Через пару месяцев он получил приглашение на вступительный экзамен по экономике в Калифорнийский университет Лос-Сантоса. Экзаменатор был профессором из какой-то древней когорты экономистов, про которых Алекс слышал лишь краем уха. Тогда на дворе было так называемое "постиндустриальное общество" с его процветающими отраслями и гигантскими финансовыми корпорациями, все это было для него в новинку, и он робел, когда, отвечая на вопрос о влиянии развития капитализма на экономику, объяснял, почему экономический рост связан не столько с ростом производительности труда, сколько с появлением на рынке больших новых корпораций и фирм. Это был успех. Его, правда, не очень радовала такая победа над собой. Хоть он и смог поступить туда, куда вкладывал нехилые усилия, все равно в сознании остались пустота и отчуждение. И эти потери уже невозможно было восполнить, даже если бы он захотел.
В стенах университета он чувствовал себя неловко. Вечера проходили скучно и тускло. Нет прежних времён, нет людей, которых он знал Ни его будущее, ни прошлое не имели смысла. В голову приходили мрачные мысли. Алекс стал худеть. На лекциях он избегал смотреть на преподавательский стол и глядел в пол. Два раза в неделю он ездил в спортивный комплекс, где занимался гимнастикой и джиу-джитсу, пытаясь вернуть себе былую форму. Но и это не помогало. Словно вся его одержимость к насилию куда-то пропала. И это приводило его в отчаяние. Но окончательным ударом стала просрочка по оплате. Где-то на середине курсов тот стал всячески избегать в целом похода на лекции. Алекс начал подозревать, что у него проблемы с психикой. А потом от его отца пришло письмо - это было извещение о смерти. После этого Алекс стал подумывать о возвращении домой. Несколько раз он навещал университетского психолога, дабы всеми силами притупить свою внутреннюю боль. Возможно, психолог что-то понимал. Но Алекс самолично пытался успокаивать себя. Тогда-то он и подсел на седативные вещества. День за днём тот глотал их в попытках раскрепостить свой разум. В ход пошли вещества поэкстравагантнее - нарколептики и ЛСД. И постепенно на него начало накатывать что-то вроде ступора. Добавим к этому замечательному букету проблем и угрозу выпереть бедолагу за пределы университета - частые пропуски говорили сами за себя.
В один из дней в заведение прибыла целая колонна из полицейских машин. Такого рода мероприятия были большой редкостью, в особенности, когда в Лос-Сантосе наблюдались учащенные случаи преступности. Поначалу могло показаться, что такая колонна могла быть связана с возможным терактом внутри стен университета. Но всё прояснилось - это было агитационное мероприятие. В очередной раз подавив желание встать и направиться к выходу, Алекс дождался, пока полицейские соберутся с силами, и поднялся на третий этаж в актовый зал. Поднимаясь по лестнице, всюду, где только можно, на стенах были развешаны листы с лозунгами "Служить и Защищать". Поднявшись в аудиторию, он сел за первый ряд и начал наблюдать за процессом. На подоле выстроилась обширная группа полицейских. У одних были собаки, у других автоматы. Одни были в форме, другие - как обычные гражданские. После затянувшейся паузы в зал вышел коротко стриженный мужчина лет сорока пяти, где и начал свою речь. Из её содержания Алекс понял, что речь шла о каких-то перспективах. "Перспективы служить во благо граждан" - возможно, это было самым запоминающимся в изречении мужчины на сцене. Помнится, в года, проводимые им в спортзале, он частенько подумывал найти что-то, что могло осуществить его мечту - стать сильнее всех. То, что сегодня он здесь, в аудиториях университета, делало его мечту реальнее, чем раньше. Выступление вызвало у Алекса настоящий фурор. Ничего подобного до сих пор ему не приходилось слышать. Он сделал вывод, что полицейским приписывалась большая роль в обществе, чем всем остальным людям. Особенно вдохновили его слова о том, что идти в полицию можно как по призванию, так и в любой момент времени - по собственному желанию. Значит, если его что-то и интересует, он может перейти на полицейскую службу прямо сейчас. О да... Он так и сделает... После того как последняя реплика оратора стихла, Алекс направился к выходу.
АКТ VI
ДОЛГИЙ ПУТЬ
"Итак, дамы! Вы пришли сюда не сопли жевать, а служить закону! И раз у Вас отросли яйца, чтобы заявить о себе в полицейской академии, мы это сегодня и проверим", - пожалуй, таким для всех запомнился первый день в полицейской академии. Сотни подававших сюда анкеты гражданских были тут как тут: от подхалимов и лизоблюдов, желающих не столько попасть на учёт, сколько оказаться с оружием в руках до самых, что ни на есть, обычных простолюдинов, желавших испытать себя в деле полицейской работы. Сперва надо было убедиться, подходило ли гражданское лицо по физическим требованиям. Благо, на это был уделён целый день. Целая толпа обосновалась около берега пляжа Санта-Мария. Крузера были выстроены в ряд, как и сами офицеры, стоявшие поодаль от тех же выстроенных в ряд будущих академиков. Всё могло показаться предельно гладким, за исключением того, что Алекс опаздывал. Пришлось брать первое попавшееся такси и мчаться до места назначения на всех парах. Тем временем, кураторами академии производилась перекличка каждого из присутствовавших лиц: одних попросту не было, другие отвечали с запозданием, а некоторые так вообще думали, что их сразу же выгоняют. Пока очередь ещё доходила до Алекса, тот, тем временем, уже подъезжал к пляжу - мог бы раньше, но зная его график и нескончаемые пробки на улицах, это было вряд-ли допустимо:
- Брэдли Джонс! - по списочно выкрикивая имена каждого, орал куратор.
- Тут, тут! - в ответ ответил Джонс.
- Элиот Шариф! - снова выкрикнул куратор, параллельно обходя всю толпу и поочерёдно оглядывая лица присутствовавших.
- Здесь! - из середины раздался голос Шарифа.
Продолжалось это весьма долго. Алекс уже начал подумывать, что не успеет, пока вдали не замаячила толпа. "Была не была, - сказал тот про себя и, оплатив за такси, ринулся огибать деревья и заборчики, чтобы кое-как успеть до оглашения его имени.
- Марк Хевсель! - пытаясь найти того самого Марка, крикнул куратор. Его уже хриплый баритон не мог кричать так же звонко, как раньше.
Марк сначала растерялся, но после поднял руку с криком "Тут, сэр!". Алекс бежал на всех парах, а вместе с этим пытался не уронить сумку с вещами. Всё-таки, тот пылившийся арсенал оказался как никогда к стати. Бежать было неудобно, сумка в руках сильно тряслась, а ноги то и дело подгибались.
- Алекс Мэйсон! - в очередной раз крикнул куратор, а вместе с тем пытался глазами отыскать того. В ответ ничего не последовало. Тот снова крикнул:
- Алекс Мэйсон! - в ожидание лишь доносившийся издали топот. Куратор, было, хотел вычеркнуть имя парня, но едва добравшись до них, тот ответил:
- Тут! Я тут! - запыхался тот. Поставив сумку на песок, он несколько раз отдышался как следует, а затем повернулся лицом к офицерам напротив. Куратор хоть и с презрением отнёсся к опоздавшему, кивнул головой и продолжил окликать людей дальше. Прошёл по меньшей мере час, и вот, настала пора тренировок.
Алекс стоял в очереди на занятие. Впереди маячили аж три куратора - кураторы по физической подготовке, тренировкам и учебной части. Они всё продолжали окрикивать курсантов, поднимая шум среди остальных. Алекс занервничал, и стал часто сглатывать слюну. До этого он уже был в спортивке, а поэтому принялся мгновенно выполнять упражнения. Но успокоиться не удавалось - то ему казалось, что его бьёт током, то что он сейчас упадёт в обморок от голода или же от волнения. Остальные были не лучше: одни с горе пополам справлялись с нагрузками, другие лишь падали, пыхтя от агонии. Лоб потел, руки тряслись, а колени еле сгибались. Смотреть на товарищей не было никакого желания, и Алекс измотанно смотрел себе под ноги. Вдруг он заметил идущего к нему инструктора по физической подготовке. Он шёл неторопливо, иногда останавливаясь и внимательно рассматривая стоящих в очереди. Вдруг он чуть замедлил шаг и сказал что-то шедшему рядом куратору. Тот дёрнулся, но промолчал, потом они вместе засмеялись, а Алекс, лёгший на песок, почувствовал, как что-то коснулось его ноги. Это был один из академиков - Алан Адам. Места было мало, а потому конечности то и дело касались касались людей. Алан явно хотел что-то сказать, но Алекс был не в состоянии слушать, и сделал вид, что заснул. Его начало клонить в сон, но тут Адам сказал: «По-моему, пора». Тот встал, оглянул толпу, а затем повернулся к Алану. Это был человек среднего роста, с трёхдневной щетиной на лице, одетый в военную куртку без знаков различия. На боку у него висела лямка с пластиковой бутылкой.
Привет, - сказал он. Алекс кивнул. Инструктор без слов поднял палец, и снова стало тихо. Прошло несколько минут. С усердием все всё же смогли завершить норматив, а потому был объявлен перерыв.
- Тоже пришёл сюда? - спросил Адам.
- Да, - сказал Алекс.
- Как зовут?
- Алекс. - ответил тот. Алан засмеялся. «Вставай», - сказал он. Алекс встал. - «Чего разлегся? Пошли». Алан пошёл вперёд и махнул рукой, показывая на толпу. Алекс двинулся следом. Алан направился к противоположному краю поля, туда, где была полоса зелени и несколько невысоких молодых пальм. Усевшись возле них, он наблюдал за толпой из академиков и офицеров неподалёку. Алекс тоже глядел на них, но его мысли были далеко. Он думал о своём. Последнее время мысли о том, что ему скоро будет двадцать пять - не очень радовали его. Закончив экономический на удовлетворительный результат, он не спешил с поиском работы. На это повлияло то, где он сейчас и находился - полиция. Так как до того, как вступить в ряды академиков тот на время лёг в клинику и неделями оправлялся после депрессии и не числился в незаконных группировках, ему не надо было предъявлять никаких особых бумаг. В финансах тебе бы не позволили того, чего бы ты мог позволить в полиции. Даже не знаю, как такого социофоба и наркомана как он приняли в ряды. Но в полиции он был, и с этим его мечта сбылась. Вдруг, его мысли прервал Алан. Он поднялся и вгляделся в толпу, потом махнул Алексу рукой, и Алекс поспешил к нему.
- Вот и всё, - подумал он, подходя к Алану. - Конец. С криками куратором об окончании физического теста, толпа медленно но верно рассасывалась, тогда как Алекс вместе с Аланом провожали взглядами лица офицеров и их новых учителей.
- А ты откуда будешь? - спросил Алан у Алекса, когда те шли по пляжу.
Алекс вздохнул и решил быть предельно честным. Он коротко рассказал о своём прошлом. Алексу показалось, что это произвело на Алана какое-то впечатление. Алекс вообще заметил, что за всё время их разговора Алан не произнёс ни слова. Только пару раз он бросил на Алекса рассудительный взгляд. Когда они вышли на дорогу, ведущую к Гетто, Алан вдруг заговорил. Глядя прямо перед собой, он заговорил глухим низким голосом.
- Извини, что не говорил ничего. Было в твоей истории что-то... знакомое, знаешь, - сказал тот, когда те остановились у въезда, - Слушай, ты не подумай чего... в общем, если захочешь ещё поговорить, завтра, вроде как, собирались интервью проводить.
Алекс понимающе кивнул. Его охватило не только чувство благодарности к незнакомому человеку, оказавшемуся так вовремя рядом с ним, но и нечто похожее на душевный подъём - и это чувство оказалось вовсе не связанным с тем, что он увидел на пляже. Было в Алане нечто такое, что заслуживало не только понимания, но и благодарности. Попрощавшись, те удалились в противоположные направления. Это было только начало...
АКТ VII
ЭПИЛОГ
Вот и подошла к концу академия. Стоит ли говорить, какое влияние оказала она на Алекса? Тот обрёл немало знакомств, овладел всеми азами работы в полиции и, что немало важно, наконец-то заполучил то, чего так хотел - власть. И хотя на стажировке тот пытался не выделяться в лишний раз, по итогу он стал распоряжаться всеми своими полномочиями так, словно сам был боссом этого города. Правда, в глубине души Алекс знал, что это не так. Но он так долго ждал этого момента, что даже не волновался. К слову о стажировке: там-то и началось самое интересное. Никто из окружающих не мог понять, зачем Алексу нужна вся эта мишура и изыски, если вся жизнь простого полицейского связана с повседневным трудом. Заполнение бумаг, нудное патрулирование и прочее - всё это могло показаться скучным. Но не для Алекса. Работа манила его, а то послевкусие, когда ты распоряжаешься указаниями гражданским - неповторимо. Одержимый этим, он изрядно пробивался по карьерной лестнице. Не без усилий, конечно, - работа требовала от него осторожности, ведь такими темпами его могли и вовсе выпереть, но и настойчивости ему не занимать. Теперь он знал, чего хочет. Власть, власть... Вот чего он хочет сейчас. Всё остальное может подождать...
Прошло несколько недель с момента его вступления в ОВР. Алекс, уже овладевший достаточной по его мнению степенью власти, решил, что пришло время воспользоваться служебным положением в личных целях. Тот факт, что ты не просто патрульный, нет, следивший за ними - говорил сам за себя. Это давало все права на неограниченную свободу действий. Со стажировкой тот справился на ура: сдал дело, над которым трудился больше недели, и получил вожделенную должность. Теперь он должен был приступить к своей новой работе. Работы было много, а хлопот не меньше. На помощь приходили коллеги, с которыми он, к слову отлично поладил. Да и в принципе старался сохранять хорошие отношения с ними - мало ли, заподозрят чего. В большей степени со всей работой ему помогал детектив Николас Бэйли. Ник был, если можно так выразиться, его негласным, но верным другом. Он консультировал Алекса во всем, в чем только мог. Когда Бэйли был свободен, они сидели в каком-нибудь кафе и пили пиво, обсуждая свои мысли. Знал ли только Алекс, что Ник, как и тот, не был обычным добропорядочным копом. Совсем наоборот. Ник был тем ещё наркоманом. По темпераменту напоминал холерика, хотя и часто шутил. В общем, оба друг с другом сладили. Это проявлялось во всем. Бэйли знал, какие грехи совершает Алекс, и Алекс знал, какие совершал он. Впрочем, к тому моменту Бэйли уже покинул ОВР. Причин Алекс не знал, но понимал, что решение Ника имели личностный характер. Они продолжали общаться, но едва виделись - работа в спецназе отделяла Ника от его друга.
За время службы Алекса в отделе он то и дело натыкался на всеразличные нарушения со стороны офицеров. Кто-то позволял себе отлынивать от обязанностей, кто-то нарушал правила дорожного движения, а кто-то и вовсе общался с посторонними людьми в рабочее время... С одной стороны это было неправильно, но с другой Алекс находил в этом выгоду - поначалу отчитывал офицеров, давая тем шанс искупиться, а затем и вовсе принялся угрожать. Это происходило по нескольку раз в день. А поскольку, к тому времени, Алекс уже полностью освоился, то наказать офицера было несложно. Он честно выполнял свою работу, и очень часто ему удавалось добиться чего-то большего, чем выволочка, полученная во время разовой инспекции - эдакая "компенсация" за потраченное время. К слову, эти самые "компенсации" тот получал во время ведения особых кейс-файлов. Часто те, кто не хотел лишаться своих должностей, на индивидуальной основе присылали Алексу весьма обширные суммы денег. Но иногда деньги стали приходить всё чаще, а работа была слишком ответственной, чтобы и дальше ее выполнять "по-базарному", поэтому и приходилось делать вид, что деньги приходили от неведомой бухгалтерии. Впрочем, на этом этапе начались проблемы. Несколько раз тот подвергал себя риску, в открытую намекая офицерам на шантаж. Но молодые офицеры, разумеется, сразу приходили в себя - и делали вид, что ничего такого не происходило. Так проходило и до нынешней поры. Алекс старался делать всё аккуратно, не сразу выдавая себя с поличным. Возможно, это могло бы продолжиться и дальше... кто знает?
