Посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР, PTSD) — тяжёлое психическое состояние, возникающее в результате единичного или повторяющихся событий, оказывающих сверхмощное негативное воздействие на психику индивида. Травматичность события тесно связана с ощущением собственной беспомощности из-за невозможности эффективно действовать в опасной ситуации. При ПТСР на протяжении более месяца после психологической травмы сохраняется группа характерных симптомов, таких как психопатологические репереживания (флешбэки), избегание того, что может активировать воспоминания о травме, ночные кошмары и высокий уровень тревожности, Иногда имеют место диссоциативные реакции и амнезия (отсутствие воспоминаний о травмирующем событии). Симптомы ПТСР могут появиться как сразу после: травмы, так и спустя много лет после травмирующего события. ПТСР может привести к возникновению таких проблем: как депрессия, генерализованное тревожное расстройство, панические атаки, аддикции, суицидальное поведение, агрессивность. Тяжесть ПТСР значительно варьируется. При лёгкой форме сохраняется способность к хорошему функционированию в профессиональной сфере и в области межличностных отношений. ПТСР может возникнуть у любого человека в любом возрасте, но у большинства людей после психотравмирующих событий ПТСР не развивается.
Риск возникновения ПТСР зависит от тяжести травмы, контекста ситуации, психологической и биологической (в том числе генетической) предрасположенности индивида. ПТСР приводит к нарушениям функционирования мозга, нервной и эндокринной систем и иногда может иметь негативное влияние на физическое здоровье человека. Даже если ничто в текущей ситуации не напоминает травму; организм продолжает пребывать в состоянии хронического стресса. Часто на уровне подсознания индивид воспринимает каждую новую ситуацию как схожую с первичной травмой. Он может бессознательно воспроизводить те защитные реакции, которые имели место в момент первичной травмы. По этой причине его защитные реакции становятся негибкими и неадекватными в новых условиях. Постоянно повышенная активность эмоциональных центров мозга ингибирует работу сознательной части мозга — это затрудняет контроль над эмоциями и мешает человеку использовать логику для анализа ситуации. Часто применяется сочетание разных терапевтических методов, поскольку ПТСР является сложным расстройством, которое проявляется одновременно на психологическом, биологическом и социальном уровнях. Излечение может быть полным, но иногда отдельные симптомы становятся хроническими. В самых тяжёлых случаях пациент совершенно неспособен нормально функционировать; его состояние: выглядит как хроническое психическое заболевание. Иногда такие пациенты получают диагноз
шизофрения.
Женщины начали брать более официальные, стандартизированные и широко распространенные роли в правоохранительных органах на всех уровнях в 1960-х, 1970-х и 1980-х годах. На слиянии феминистского движения второй волны, национального законодательства о равных возможностях и изменения экономических структур. Этот прогресс часто наблюдался в полицейских управлениях, которые по-прежнему придерживались политики, ограничивающей возможности женщин брать на себя руководящие роли и полностью интегрироваться в работу департаментов. Также примечательным в устранении и дискриминации по признаку пола при приеме на работу в полицию стало решение Верховного суда 1971 года. Это требовало, чтобы описания должностных обязанностей включали только основные ожидания, основанные на модели «несопоставимого воздействия». Это открыло путь для исков против полицейских управлений из-за требований к росту, весу и другим физическим требованиям, которые были сочтены дискриминационными по отношению к женщинам.
Генезис во всей этой истории берёт США, город Нью-Йорк, 1984 год. Детектив нью-йоркского детективного бюро из отдела по расследованию особо тяжких дел,
Ванесса Каннингем, из страха дальнейшей работы (в частности, давления со стороны начальства из-за позорно провалившегося расследования и родственников погибших коллег) и прогрессирующей депрессии уходит в отставку по собственному желанию после смерти двух своих напарников, совместно расследовавших дело похищенной, а в последствии жестоко убитой 11-летней Беверли Одри, получившее общенациональную известность и негативную огласку внутри детективного бюро как показатель халатности представителей детективного отдела.
В надежде забыть трагический инцидент, 27-летняя девушка вместе с родными покидает Нью-Йорк и перелетает в Милан на родину своей матери, которая была чистокровной итальянкой, где в один день, отдыхая на Лигурийском побережье, она по счастливой случайности встречает
Вито де Константини, представителя крупного и аристократичного рода Константини, который длится уже не одно столетие. Ранее, до начала двадцатого века, род занимался в основном предпринимательством, однако во времена Второй мировой все его представители отдавались военному делу - служить во имя Италии и непосредственно закону. Оба быстро влюбляются, первой симпатию к мужчине начинает питать мисс Каннингем, привязавшись к его крайне притягательной и завораживающей харизме, считая того образом /истинной мужественности/. Уже через год Ванесса выходит замуж за итальянца, за плечами и спиной которого сохранилась огромная история дворянского рода. Обычная девушка из семьи итало-американцев становится ключевой и важной его частью в дальнейшей перспективе, на шее которой лежит по истине тяжелая ноша: материнский долг и продолжение рода. В медовый месяц супружеская пара возвращается в Нью-Йорк, где в последствии основываются в районе Маленькой Италии на Манхэттене. Спустя ещё один год первая попытка зачать ребёнка становится критически фатальной — на двадцать первую неделю у девушки случается выкидыш, вызванный неконтролируемыми генетическими нарушениями. Ванесса впадает в тяжёлую депрессию, сопровождаемую сильным чувством горя, вины и потери. Морально подавленный Вито помогает своей супруге психологически восстановиться и находит подходящую альтернативу — супруги усыновляют рано осиротевшего ребёнка из приюта,
Винсента Контрераса, случайной связи и недлительного романа безымянной американки и перуанца из скандально известного Сендеро Луминосо, ставшего жертвой собственных политических взглядов, и расстрелянного за измену государству и идеологии партии. Двухгодовалый мальчик перенимает фамилию своего приёмного отца и фактически становится частью одной большой родословной. Такое решение через время действительно помогает Ванессе отпустить всю боль и переживания, накопленные после патологически прерванной беременности.
11 апреля 1987 года. В семейном древе, где уже пара десятилетий шла линия мужчин, рождается
дочь. Для родословной не было принципиально то, какого пола будет следующий носитель статусной фамилии, а уж тем более это не было принципиально для альтруистичного Вито, который возлюбил бы ребёнка, носящего
ЕГО кровь в не зависимости от пола. Радости в семье не было предела, именно этот самый момент в жизни супругов считается воистину счастливым, и это счастье достигает своего апогея — наконец мужчина и женщина становятся родителями биологического ребёнка. Трёхлетний Винсент озадачен появлением нового члена семьи, но как ребёнок, он испытывает неподлинные искренние чувства и эмоции по отношению к новорождённой сестре. Почти незаметно пролетает два года, как под гнётом криминальной деятельности итальянских мафиозных семей, семья Константини по наставлению родственников Ванессы перебирается на север Испании, Княжество Астурия, маленький муниципалитет Кудильеро не зря прозванный небольшим рыбацким городком на бухте Бискайского залива. В это же время поместье рода Константини в Милане перешло в надёжную охрану и присмотр группе людей, преданных идеалам родословной. С этого момента стартует вся дальнейшая жизнь главной героини этой биографии, которую назвали
Сарой, Сарой де Константини. Был ли это дальний предок семьи, или имя выбрали опираясь на его происхождение? Точно неизвестно, но известно, что именно это имя широко запомнилось иудейском, христианском и исламском мире, носящее этимологическое значение —
/знатная/. Подобно многим детям, девочка, несмотря на высокое социальное положение своей семьи, росла в любящей и лелеющей семье, особенно со стороны своего отца, что навязывал той с ранних лет основные моральные и альтруистичные принципы, имевшие значительный вес и значение для представителей его родословной. Семья жила практически без каких-то забот, если и возникали какие-то семейные разногласия внутри семьи или среди ближайших родственников, главный кормилец решал всё практически сразу, выступая основной мощью и силой, прибегая к своему главному инструменту — компромиссу. В нелёгкие дни вся семья полагалась именно на
него. Но что случилось с семьёй после его внезапной кончины? Чем это обернулось? Не менее важный вопрос —
чем это всё закончилось для её представителей?
2012 год.
— Что ты будешь делать теперь? — спрашивает девушка у своего отражения в зеркале, мрачно сутулясь и щуря вымотанные глаза пялясь на своё размытое отражение в зеркале. Заданный вопрос протяжным и низким эхом отражается в дальних закоулках затмевающего в дереализации разума.
Напряжённое, нагнетающие ожидание ответа и длительное молчание, прерываемое противным скрипом двери за спиной.
— С кем ты разговариваешь? — с ярым недоумением, нежели каким-то беспокойством, окликивает её сожительница.
Я расскажу тебе,
читатель, чем это всё закончилось. Во мне и на мне, внутри и внешне, отражены все самые плачевные последствия его ухода из жизни. Каждый день я слышу его голос и вижу его фигуру среди обычных людей, но понимаю, что он
нереален. Иллюзия и галлюцинация, созданная в качестве защитного механизма после того самого переломного момента в моей жизни, изменившего всё. Все его слова — это то, что я ожидаю слышать от окружающих, то, что я хочу от них услышать, то, чего мне действительно не хватает. Прежде чем начать, я спрошу у тебя — способен ли человек сохранить хоть каплю человечности в условиях неминуемого внутреннего хаоса и отчаяния? Вопрос риторический, и ответа я на него не получу, к сожалению.
Воля. Масштабность человеческой силы воли способна толкать род человеческий к самым безрассудным поступкам и действиям. Мы развиваем силу воли за счёт дисциплины, которая ныне не присуща многим, чего уж говорить о самой силе воли. Не будь во мне таких элементов как наличие воли и дисциплины, вероятнее всего — я бы уже была
мертва, и вряд ли бы начала вести этот длительный монолог длиною в жизнь. Как бы люди не пытались скрывать это за маской толерантности и равенством друг перед другом, все мы по своей натуре дикари, хищники и варвары. Мне пришлось убедиться во всём это лично, на собственной шкуре, я смогла понять — как себя в узде не держи, однажды настанет момент, который поставит тебя в такое положение, в котором окружающие, глядя на тебя, будут указывать пальцем с помрачневшими лицами, говоря, что с этого дня ты всё дальше от Бога. Вы могли догадаться, что речь идёт о настоящих убийствах и насилии в самом естественном его проявлении, через которое мне пришлось пройти, чтобы просто
выжить. Выжить среди остальных хищников и выйти победителем из всего пережитого мною ужаса. Но стоила ли эта
ЦЕНА победы, к которой я по итогу пришла? Под моими ногами плавают трупы, утопающие в собственной крови, жертвы моего безумия и слепой безнадёжности. Нет правильного пути. Каждый сам проводит для себя дорогу и сам выбирает, какие средства для этого будет использовать — через обилие пота, море крови или бесчисленное количество жертв. Каждый движется по своему вектору. Нет верного, гуманного или разумного способа расправы или лишения кого-то жизни, всегда будут оставаться разрушительные последствия, в первую очередь не для окружающих, а для ТЕБЯ, ведь ты становишься меньше, чем человеком, именно с этой мыслью я буду жить до конца своих дней. Стоило мне увидеть тёмную изнанку общества, как я больше не смогу повернуться к ней спиной, притвориться, что её не существует, как бы мой внутренний голос не кричал мне обернуться. Меня не покидает чувство, что весь этот кошмар ещё не закончился. Меня зовут
Сара де Константини — в Лондоне и Либерти-Сити меня знают как бывшего киллера, ставшего массовым убийцей и линчевателем, вставшего на этот нелёгкий путь отнюдь не по собственной воле. У всего есть
первопричины, свой катализатор, отправная точка.
После принятия лекарств, мир кажется ненадолго другим: не видно больше никаких страшных видений, больше не сталкиваюсь с навязчивыми слуховыми и истинными галлюцинациями в виде фигуры моего отца. Сейчас это просто анальгетики, седативные и снотворные вещества, которые хоть как-то помогают мне уснуть, а не втыкать всю ночь в потолок с осознанием своего плачевного положения, но если я не покончу с этим свалившимся на мою спину на мою спину невыносимым грузом вовремя и меня будет разъедать моё же воображение, то рука своевольно потянется к чему-то потяжелее, лишь бы нормально поспать хотя бы сутки.
Брайт говорит без сомнения верные и даже очевидные вещи насчёт принятия большого количества лекарств... оно ломает твоё здоровье и твой иммунитет. Нейролептики — крайняя мера, на которую можно только пойти в случае, если поиски
Винсента затянутся на несколько лет. Но уже поздно. Моя проблема в том, что даже при осознании сна я не всегда могу отстраниться от этого места или контролировать свое тело, действия в нём. Иногда это происходит дважды за ночь. Стоит мне только закрыть глаза и отдаться царствию Морфея, и я вновь здесь — в этой пучине безысходности. Все эти люди бесконечно и циклично падают в пучину раскаленного до температуры земного ядра бесконечного океана и также бесконечно возвышаются для последующего падения. Я слышу вопли, мольбы и слезные, даже, я бы сказала, истерические раскаяния. Я вижу самую что ни на есть
БОЖЕСТВЕННУЮ КОМЕДИЮ, точнее и не скажешь! Всё это чертово пекло вопит и извивается как скотобойня полная антропоморфных свиней. Жаль, что многое я не могу сделать по-другому, не могу взять
ВСЁ под свой контроль и изменить ход игры. Чуть ли не каждое пробуждение после кошмара заканчивается панической атакой и проносящейся жизнью перед глазами... а ночь воняет блудом и нечистой совестью. Каждый мой новый день начинается не с кофе, как все знают по стереотипам об итальянцах, а с очередной дозировки лекарств. Я больше не вспоминаю о криках своей матери и обезображенном теле Патриции, Джеймсе висевшего в петле, и безрассудно застрелившегося на моих глазах Винсента... его жест показал мне, нет, своим жестом он буквально
КРИКНУЛ мне, что все жертвы которые я отдала ради правды и восстановления честного имени, через которые я проползла мертвецом, были абсолютно напрасны и именно с этого момента моя психика окончательно пошатнулась. Лекарства не избавляют меня от этих гнетущих мыслей, от чувства вины и бесконечной скорби, хотя с тех пор и прошло одиннадцать лет. Я бы назвала это
грехопадением, моё падение из состояния высшего блаженства в состояние страданий и греховности, наше с Патрицией падение... мы надкусили тот самый запретный плод и были изгнаны из рая, она потянула меня прямо с собой на самое дно. Но в живых осталась только я. На самом деле, я бы предпочла умереть вместе с ней, вспоминая то, что мне пришлось пережить после её смерти. Её предсмертный поступок... я не забуду этого никогда и понесу эту мысль с собой в могилу.
Я НЕ ПРОЩУ СЕБЯ ЗА ТО, ЧТО СМОГЛА ДОПУСТИТЬ ЕЁ СМЕРТЬ.
ОДИННАДЦАТЬ ЛЕТ, как я не могу опустить всю эту ситуацию с предательством Винсента, повлёкший кризис в моей жизни, поставившим жирную точку в моей спокойной и мирной на тот момент жизни. С годами я только подсела на антипсихотические препараты... нейролептики воспринимаются как лекарство /спасающее человека/ от психоза или называемой шизофрении. Имеет самое худшее воздействие на мозг, после ежедневного употребления уничтожает мозг человека — человек медленно лишается рассудка. Неправильно употребление медицинских препаратов сулит больному смерть от передозировки. Человек меняется в личности, он видит свои все самые худшие кошмары, от чего он так убегал. Больной, который страдает этим, может убить как и себя так и окружающих под этим воздействием, навредить всем кто стоит у него на пути. Признаки употребления это естественно сонливость и вечная апатия. Психоз — это такое состояние из которого человеку не так просто выйти. Человеку в таком состоянии просто не хватает сил, нет никакого желания что-то делать и предпринимать, человек определённо потерялся в этой жизни. В моей жизни начался сплошной кризис, сплошная чёрная полоса которой и нет просвета: я потеряла свою драгоценную репутацию, но вместе с этим потеряла и себя, своё истинное
/Я/, каждое новое утро я просыпаюсь другим человеком, оттого и чувствую себя героем каких-то неонуарных фильмов или безымянным убийцей из /жёлтых газет/.
Ад есть, и он на этой Земле.
Ад — это другие, говорил Сартр... блестящая и точная фраза, на мой взгляд в ней отражается частность, а не всеобщая истина. Это правда, что другие могут сделать жизнь невыносимой... но они же могут оказаться нашими спутниками в раю. На деле я представляю ад иначе, в отличии от той умопомрачительной картины в моих самых злосчастных снах.
Ад — небытие. Место без друзей, без музыки, без слов, что питают воображение, без красоты, что возвышает чувства...
чувства.
1994 год.
—
Винс, почему папа лежит там и не двигается? — с чистой детской наивностью спросила девочка, пристально смотря на тело.
—
Ты же знаешь, что он умер... — смуглый парень вздохнул и погладил кисть руки своей сестры, с скорбью в глазах посмотрев на тело приёмного отца, он, с опаской, кладёт свободную руку на руку мужчины. —
потрогай, он холоден, а это значит, что в нём больше не бьётся сердце, не течёт кровь... ты больше не услышишь, как он дышит.
Девочка опустила свои озадаченные глазки вниз, кладя свою маленькую руку на бледное запястье отца. Осознание. Словно сильный импульс в голову заставил её сразу одёрнуть руку. Одним только прикосновением к мертвецу в голову девочки ударил огромный и неконтролируемый поток деструктивной информации, медленно разрушающий детский разум.
Из соседних комнат послышались терзающие душу крики и громкий рёв Ванессы, не в силах смириться с потерей мужа. Юноша обернулся на крик и сразу вернул взгляд на напуганную сестру, сев колено и запустив её в свои объятия.
—
Ничего не бойся... Просто маме нужно выплакаться...
Что произошло со мной, что
он сделал со мной —
создало меня. Основной принцип мироздания... каждое действие создаёт равное противодействие. Со мной поступили чудовищно — и создали чудовище. С этого и начинается моя Исповедь. Как Вы и могли прочесть из изложенного мной ранее, всё началось с внезапной смерти Вито де Константини, моего отца и фигуры для подражания. По крайней мере, так было в моём детстве и юношестве. Я жила по истине в любящей и заботящейся обо мне семье, с большими перспективами и привилегиями, где практически не было места каким-либо разрастающимися словно пожар скандалами, тёмными интригами или конфликтами. Ни внутри семьи, ни снаружи. Почти с раннего детства мне устойчиво привили любовь к этике, эстетике прекрасного, искусству Эпохи Возрождения, морали и религии, поскольку моя родословная особенно почитала католицизм, и воспитывали меня соответственно как католика-благодетеля. Как девушку с толстым и набитым кошельком, у которой всегда найдётся лишний евро для нуждающегося бездомного с улицы. Все привыкли видеть светских звёзд и представителей высокого слоя общества как ментально нездоровых, эгоцентричных и меркальных ублюдков, не думающих о своих преемниках и не имеющие никакие представления об институте семьи как таковом, предпочитая им любого рода валюту и идею капитализма. Однако, моя семья была полной противоположностью и не вписывалась в эти шаблоны. Можете думать, что это связано с итальянской сентиментальностью и менталитетом, где институт семьи почитается и находится ПРЕВЫШЕ остальных земных благ — Ваша правда, которую я не оспорю и не опровергну. За год до его смерти мы с Винсентом
поклялись, что будем
неразлучны, чего бы нам это не стоило, и мы связали эту клятву
собственной кровью.
Клятва — мина замедленного действия, которую человек добровольно кладет себе за пазуху и которую невозможно обезвредить. Затишье перед бурей, Вито был любителем различных авантюр и путешествий по морю, но однажды подобное приключение от самого севера Испании до берегов Флориды обернулось горькой трагедией — судно терпит крушение и он тонет, не дождавшись помощи. Это и стало нашим проклятием, обрекающим на вечные ужасающие муки. Единственное, что он смог оставить после себя и это не утратило своей значимой ценности — это фотографии. Ни навязанные моральные принципы, ни какой-либо след в социуме, ни былое влияние. После его кончины проходит год и моя овдовевшая мать бросается во все тяжкие, медленно превращаясь в свою противоположность и опускающая нас на самое дно: по чёрному впадает в запой, вырабатывая психическую и физическую зависимость от алкоголя и пристрастие к сигаретам, а химический яд, именуемый как этиловый спирт, начинает напрочь прожигать всю нервную систему и здравый рассудок, превращаясь в заядлую алкоголичку, не в силах смириться с уходом Вито из жизни. К сожалению, алкоголизм кардинально меняет не только самого субъекта, но и его
окружение. Я и Винсент — единственные, кто пытались поставить её на ноги и находились всё это время рядом с ней, ещё совсем дети, не знающие как вести себя рядом с саморазрушающим себя человеком, тянущий нас за собой в самую пропасть. Частые споры, унижения и побои, разговоры о взрослых вещах которые детскому уму знать не стоит — это единственное, что мы получали от неё взамен на проявление любви после смерти Вито, оправдывая это своим слабым характером и неспособностью отпустить ушедшего из жизни человека, которого она сильно любила. Грязные слухи деструктивном поведении моей матери, которая выплёскивает свою боль через насилие по отношению к детям, быстро расползлись по всему городку, что заставило окружающих с ярой брезгливостью отвернуться от нас. Репутация нашей семьи опустилась ниже плинтуса и уже мало кто готов был взаимодействовать с нами так же, как и раньше.
Одной поздней ночью, когда Винсент уже спал в своей комнате, я проснулась от женских и мужских стонов, переливающихся в тяжёлое и громкое дыхание. Именно в этот момент я пожалела о своём рождении и о том, что посмела проявить детское, невинное любопытство. Идя на звук, я застала свою мать занимающуюся непотребством с незнакомым мне мужчиной, которого она привела домой будучи пьяной — я смотрю на неё с широко раскрытыми заплаканными глазами, а моя психика в этот момент треснула и готова была разойтись по швам, что в дальнейшем отразилось во взрослой жизни и моём мировоззрении, по крайней мере в том плане, что отношения и либидо я постепенно вытеснила из своей жизни. Будучи ребёнком я даже не могла сообразить, зачем она сделала это, но сейчас я могу охарактеризовать Вам её... она слепой, доведённый до отчаяния человек, пытавшийся тот момент заглушить всю ту боль по любимому через интимную близость, пытаясь найти замену любимому. Но стало ли ей от этого легче? Получилось ли ей подлатать свои душевные раны через секс с случайным незнакомцем? Нет, ей стало ещё хуже. Подобный поступок заставил её серьёзно задуматься о собственной, как оказалось, нечистой нравственности, что сподвигло её к суицидальным наклонностям: как вчера помню, что она держала в своей комнате револьвер и заставляла нас держаться в сильном напряжении от одного только факта о наличии дома оружия и мысли, что она может воспользоваться им в любой подходящий момент. Позже она признавалась мне, что после этого мерзкого поступка считает себя самым отвратительным человеком на этой Земле. Бесспорно, она сделала себе хуже, но ещё хуже пришлось мне, ведь я разочаровалась в ней и стала вести себя более отстранённо по отношению к ней. С того самого момента моей маской стала отрешённость от происходящего, это стало моим постоянным защитным механизмом.
Как бы сейчас она не пыталась завоевать мою любовь к себе — вряд ли она сможет это сделать, эта маска стала моим жизненным кредо, она словно навсегда вросла в меня. Я смогла её простить за всю причинённую мне боль, но смог ли Вито простить её — это уже другой вопрос, который не будет давать ей покоя до самой смерти. Что-то я отошла от темы... однажды к нам заявились органы опеки и когда речь шла о домашнем насилии в отношении детей, Ванесса раскаивалась в содеянном и говорила, что хочет завязать ради будущего своих детей и пообещала, что предпримет меры по лечению зависимости — и своё слово она сдержала, что удивительно для алкоголички. Находясь у пропасти между пагубным образом жизни и семьёй, второй вариант она предпочла больше, ведь кому если не своей семье, а точнее, тому, что от неё осталось, она сможет прижаться и проплакаться в плечо? За нами с Винсентом приглядывали родственники матери, а Ванессе удалось пройти диспансеризацию и вылечить свою зависимость, но доверие и репутацию уже обратно ей не воротить в прежнем виде. К тому же, она имела сильную предрасположенность к гипертонии, в том числе генетически это передалось и мне. Алкогольная и никотиновая зависимость только начала подпитывать эту гипертонию, поэтому от любого природного фактора и раздражителя Ванесса могла начать страдать от адских головных болей. Винсент начал понимать, как ослабла семья без мужской крепкой хватки... и это стало одной из первопричин того, как я пришла к текущему моменту. Он начал отдаляться от нас. Отдаляться, найдя себе другую
/семью/ на его субъективный взгляд. Получше той, что приняла его. У него начали зарождаться свои огромные амбиции на этот мир. Чего не скажешь обо мне...
2009 год. С тех тяжких пор юной поры прошло около десяти лет, уступая временам ещё тяжелее. В честь установления дружеских отношений между представителями некоторых южноамериканских городов-побратимов (Лима, Богота, Ла-Пас и др.) и Астурией в Хихоне открывается Ариэль-Харбор. В Астурию за новыми перспективами двинулся неконтролируемый поток южноамериканских беженцев, среди которых были люди, имевшие криминальную биографию и опыт нелегальной деятельности. Данное масштабное мероприятие повлекло за собой резкий и неконтролируемый рост преступности и населения, появлением наркотической лихорадки, из-за чего Астурия стала пороховой бочкой, которая в любой момент может рвануть и отправить десятки, если не сотни людей на кладбища. Создаются различные формирования: от уличных мелких банд до крупной организованной преступности. Ещё с школьных времён Винсент в погоне за новыми запретными плодами этой жизни ввязывается в криминальную компанию через обычных школьных хулиганов, коим был и он сам, из-за чего начинает радикально меняться буквально на моих глазах: из чуткого и способного к эмпатии молодого человека с широкой душой в больного нарцисса, раба собственных убеждений и американской мечты, жертву террора со стороны своей приёмной семьи. Сколько себя помню, дома его практически не бывало, предпочитая новых знакомых и новые возможности своей семье. Мать успела восстановить старые связи в Астурии коими были некоторые представители местной власти, и как любая мать она была крайне обеспокоена нынешним поведением и поступками своего сына и не подозревала, что его руки уже по локоть были запачканы в чужой крови. Не сразу, но как я узнала о его кокаиновой зависимости через его бывших одноклассников, то сразу поняла, что он ввязался во что-то по крупному и что этому нужно всеми силами противостоять, если я не хочу потерять своего брата: я бы не смогла смириться ни с его смертью, ни с той мыслью, что он предпочёл криминал и те ужасные вещи, жертвуя своей моралью,
НАМ, близким людям. Меня, ровно так же как и мать, сковывал
страх. Страх неизвестного и страх потерять то, что мне было очень дорого. Но как бы мы с Ванессой не пытались повлиять на него — всё было без толку, словно кто-то, или что-то, насильно и безвозвратно промыло ему мозги. Если я и хотела помочь ему выбраться из выгребной ямы в которую его затолкали сверстники — то с годами моя мать стала относиться к нему холодно и безразлично, ставя в приоритет уже меня, как свою биологическую дочь, и моё будущее. Пока Винсент вытворял по истине аморальные вещи, пытаясь добиться высокого места в преступной иерархии и заполучить власть среди
/своих/, возомнив себя Богом и прибегая к любым жертвам, я пыталась вернуть его... начиная от компромисса и заканчивая насилием. Шло время, постоянные баталии между нами только сильнее раскололи наши отношения, а о
нерушимой клятве, по всей видимости, помнила только
я. Я сдалась, мои руки опустились. Мы с Ванессой отпустили его, но это повлекло в дальнейшем за собой ещё более разрушительные последствия.
Как я и рассказывала, моя мать восстановила прежние связи. В этом же году однажды она за семейным ужином познакомила меня с
семьёй Альваресов родом из Ибицы, состоящей из отца и дочери. Франсиско Педро Альварес, для меня же просто мистер Альварес — окружной прокурор, помотанный и рано поседевший мужчина, не намного обогнавший мою мать по возрасту. Имеет общую с ней судьбу, поскольку тоже овдовел, пережив автокатастрофу и потеряв жену, ранения которой были несовместимы с жизнью. Единственным лучиком света в кромешной тьме и мотивацией жить дальше стала годовалая дочь, нуждающаяся в внимании и воспитании родителей —
Патриция Лопес Альварес. Патриция была настоящим человеческим хамелеоном — яркая, активная, разностороняя, стремящаяся менять свою форму в зависимости от ситуации. Многообожаемая девушка с острым языком, горячая, общительная и открытая ко всем особа, но при этом отдалённая от своего отца. Ни дня не представляет без громких вечеринок, новых полезных знакомств, дорогой выпивки и лёгких наркотиков вроде экстази, чтобы отрубить свой разум и отжигать с первым встречным, поэтому о возможных сексуальных приключениях я вовсе промолчу. Я была далека от всего этого. Пока все в моём возрасте успели лишиться девственности или как минимум повстречаться с красивой девчонкой или парнем — мне это не представлялось каким-то заветным принципом которую я должна была бы исполнить до наступления совершеннолетия, я нашла увлечение в другом — в просмотре и подробном изучении скандальных итальянских картин, наполненных огромным количеством насилия и другой нецензурщины которая в свои годы смогла шокировать молодые и взрослые умы, коими я могу смело назвать фильмы
/Сало, или 120 дней Содома/ 1975-го года и
/Ад каннибалов/ 1980-го года. Исходя из моих взглядов на искусство и моего интереса к оружию обо мне ходили разные слухи, среди которых были сомнения в моём здоровом психологическом состоянии и расходящиеся мнения о моём чудаковатом поведении и аномалиями мышления, отклоняющимися от принятых норм. Возвращаясь к теме, хочу сказать, что не смотря на все расхождения в самом начале —
Патриция является самой ключевой фигурой в моей жизни и одним из немногих людей, что смогли изменить меня в лучшую сторону, с её появлением в жизни я смогла почувствовать то, что раньше не чувствовала никогда.
Впервые встретившись с ней за ужином и изучив её внешнюю оболочку: мне не было до неё дела и интереса. Причём эти чувства были взаимными и познакомиться ближе мы смогли только в одном из клубов, когда Винсент, как оказалось, был нашим общим знакомым, ведь он был и её дилером какое-то время, пока мне не пришлось приложить к этому свои силы и прищемить тому хвост, пригрозив не связываться с семьёй Альваресов во избежание проблем с законом. И во избежание очередного побоища между нами. Она была пьяна и открыта каждому кто осмелится с ней познакомиться, а я по просьбе мистера Альвареса должна была привести его дочь домой. Один раз мы в ходе толкучки на танцполе столкнулись вместе и она повисла на моей шее, по крупному запав на меня, чего я конечно совсем не ожидала и даже какое-то время не замечала.
"С блудницами такое часто случается" — первое, о чём я тогда подумала, но вся ту ночь я напрочь посвятила дочке прокурора, скитаясь с ней по небольшому городку. Это было... необычно, ведь раньше я гуляла по городу только с своим школьным другом Джеймсом Энрике и непосредственно Винсентом. После этого случая Патриция заинтересовалась моей личностью больше и мы стали проводить время: ей было крайне любопытно изучать меня, интроверта, как закрытую ото всех книгу. Я потихоньку проявляла к ней взаимный интерес, пытаясь дотронуться до глубоких фибр её души и нащупать самые сокровенные тайны и травмы. А уж поверьте, у неё их было достаточно. Под моим влиянием она постепенно меняется и расцветает в другом свете: в её жизни на первом месте начинают вставать семейные и моральные ценности, нежели постоянные приключения в клубах и постели. За год мне удалось осознать, что я чувствую к ней что-то мне незнакомое и действительно волшебное, это чувство пленило мой разум, мою холодную голову резко ударило осознание того, что я люблю её настоящую, то что находится внутри... а что уж говорить о внешности... она была красавицей: я буду всегда помнить её хитрые в прищуре глаза, голливудскую улыбка, небольшие ямки на щеках и
татуировки... Не буду рассказывать подробности того, как протекали наши отношения, постараюсь изложить всё кратко. Пока она была рядом со мной — это было самое лучшее время в моей жизни, время, когда я чувствовала себя живым человеком. С её появлением круг моих обязанностей быстро расширился: мы сняли богатенькую квартиру в Овьедо и начали жить вместе припеваючи, ни в чём себе не отказывая и имея большие планы на дальнейшую жизнь. С годами я поняла, что в ней не было ничего сверхъестественного, обычный человек со своими проблемами, чувствами... недостатками и слабостями.
